Коростелёва: то, что во мне убила гимнастика, воскресил цирк

21 окт. 2015 г.

21 октября 2015 года, среда. 13:50 В одной сборной с Хоркиной, почему Сirque du Soleil потерял магию и как выйти замуж за американца – в интервью с Юлией Коростелевой. На то, чтобы пообщаться с известной в 1990-е годы гимнасткой сборной России Юлией Коростелёвой, у «Чемпионата» было сразу три важные причины. Во-первых, сама её судьба. Бывшая топ-гимнастка, затем спортивная журналистка и вот уже 13 лет член труппы самого знаменитого цирка мира Сirque du Soleil – удивительно, что больших интервью с ней в российской прессе до сих пор не случалось. Во-вторых, было интересно мнение профессионала и многолетней коллеги Светланы Хоркиной о нынешней спортивной гимнастике в контексте стартующего в конце этой недели очередного чемпионата мира. И наконец – совсем скоро Юлия выходит замуж.

«Для маленьких девочек гимнастика – это каторга»

— Можно я сразу задам вопрос, который не даёт мне покоя. Почему вас за океаном называют не Юлия, а Вася (Vasya), да и в соцсетях у вас такой ник? — Сейчас расскажу. После большого спорта я немного потерялась в реальной жизни и много времени проводила в Интернете. Юлия Коростелева. Родилась 24 ноября 1980 года. Член сборной России по спортивной гимнастике в 1994-2000 гг. Чемпионка Европы среди девушек в командном многоборье (1995). Неоднократный победитель и призер чемпионатов России в отдельных видах многоборья. Вице-чемпионка России в личном многоборье (1997). Победитель Всемирной летней Универсиады в командном многоборье (1999). Ну вот был период такой самоидентификации. Закончив со спортом, я поняла, что осталась совсем без друзей. Все, кого я знала, остались в спорте. Гимнастика – вид специфический, заниматься ты им начинаешь рано. Потом просто не знаешь, как не то что с мальчиками общаться – как к обычным девочкам-то подойти. Поэтому мой шаг был логичен – полезла в Интернет. — Но мы отвлеклись. — Да, так вот. В Сети у меня был ник – Василиса Премудрая. Это длилось примерно полгода. Я сидела на одном популярном чате, в котором тогда все общались, даже на встречи какие-то их ходила. Через какое-то время я прошла кастинг в цирк, и когда мне прислали контракт на подпись, я решила подписать его как «Vasilisa the Smartest». Там нужно было на каждой странице поставить подпись, и я, таким образом, расписалась на сотне листов. Через пару дней мне перезвонили из цирка, обрадовались подписанию контракта, но то, как я его подписала, им не понравилось. Попросили переподписать настоящим именем. Когда я уже прилетела в Монреаль, для них это был уже мем: «О, это та самая Ва-си-ли-са!». Имя для канадцев длинное и сложное, быстро сократилось до «Вася». Ну так и прижилось. На самом деле мне это имя подходит, даже сейчас иногда. У нас в народе есть такая присказка: «Ну ты Вася…» – вот это про меня. Не знаю, кто на кого больше повлиял, я на имя или наоборот. И долгое время я представлялась Васей. Но сейчас я снова Юля. — Что вы вспоминаете, когда речь заходит про вашу гимнастическую карьеру? — Это точно не было работой, ведь за работу деньги платят. Любовь? Возможно, но эпизодически. Большой спорт у меня ассоциируется с огромным моральным давлением тренера на ученика. Я понимаю головой, что это не так, но ничего с собой не могу поделать. Бывает, что у ребёнка плохие родители, но он их всё равно любит, вот так же у меня с гимнастикой. — Раз вы испытывали такой стресс, то почему не бросили? — У меня в голове не было даже мысли, что я могу пропустить тренировку. Заболеть тоже не могла, даже мысли такие не проскакивали. Не знаю, почему так, наверное, папа на меня повлиял, он ведь тренер по дзюдо. Когда я стала постарше, то начало появляться удовольствие, особенно если в хорошей форме. Но для маленьких девочек гимнастика – это каторга. К сожалению, для многих. — Вы попали в национальную команду в 1994 году? — Да, а ушла в 2000 году. Я никогда не была на первых ролях, ни первым, ни вторым, ни третьим номером. Были моменты, когда я подходила к своему пику, понимала, что буду на голову выше, но получала травму. Или начинался сезон, и надо было быть лучше здесь и сейчас, а я в тот момент была наоборот слаба. Всё время набирала форму не вовремя. — Самый неудачный момент – тот, когда упустили свой главный шанс? — Олимпиада 1996 года была для меня самая реальная, но я на неё не поехала. Плохо выступила на чемпионате России. Когда провожала девочек, то подумала: слава богу, всё закончилось. А сейчас это, наверное, моё самое большое разочарование, что я не попала на Олимпиаду. Плюс была очень большая и неудачная травма – открытый перелом за месяц до чемпионата мира 1997 года. Я в тот момент отлично выступала. Выиграла вольные на чемпионате России и получила серебряную медаль в многоборье. Травма оказалась настолько серьёзной, что восстановление заняло больше года. Странно, что у меня вообще получилось вернуться в спорт, после таких переломов завязывают.

«Нас закрыли вместе с Хоркиной»

— Помню, как вы написали в «Фейсбуке» очень личный комментарий про те травмы: «У нас в гимнастике пока не докажешь, что действительно больно, – работай. А доказав – всё равно работай». — Да, это было перед моей второй несостоявшейся Олимпиадой – Сиднеем-2000. Из-за неправильного лечения у меня отказала одно колено, а потом и другое. Ходить не могу – наступать больно. Выпила обезболивающие и поехала на соревнования. Три старта подряд, а потом сбор национальной команды в Греции. К нему я подошла в ужасном состоянии и при этом даже не знала, по какой причине. — Почему не обратились к врачам? — Обратилась, точнее, мой любимый папа забрал меня со сборов и повёз к доктору. В больнице мне поставили правильный диагноз. Мой тренер решил, что папа всё сделал не так, и прямо поставил ультиматум – не будет со мной работать, пока отец не принесёт извинений. Видимо, ждёт до сих пор. Так всё плавно сошло на нет. В начале 2000 года я получила мелкую травму и уехала со сборов. И больше уже никогда не возвращалась. — Вы выступали в сборной, когда начала загораться звезда Светланы Хоркиной. Что помните про неё? — В целом Света – индивидуалистка. Она всегда была сама по себе. Наверное, это нормально для гимнастки такого уровня. Помню только пару историй. В конце 1996 года мы с ней вместе поехали на серьёзные соревнования в Японию. Это турнир с призовым фондом, что для нас было важно, ведь мы не теннисисты. Тогда туда приезжали самые сливки — пять стран по два человека. За день до соревнований пошли покупать женьшень. У нас со Светой было небольшое знание английского, а у японцев его не было вообще. Мы языком жестов показывали, что нам надо стать сильными и что нам нужны таблетки. Пусть кто-то попробует купить женьшень без знания языка. Это было очень смешно. — Действительно задача. — О, ещё одну вспомнила! Это тоже в Японии было. Мы пошли в магазин и пока были внутри, он закрылся. Они объявляли что-то по громкой связи, но мы же японский не понимали. Время около шести часов вечера, ну кто в такое время будет закрываться? Мы заболтались, ушли на второй этаж, вниз спускаемся, а там решётки и всё закрыто. Мы стали в окна стучаться, и тогда нас выпустили. — Вы сейчас следите за тем, что происходит в мировой гимнастике? — В основном смотрю главные турниры в Интернете. Большие соревнования вживую видела в Японии, год назад ходила в Москве на чемпионат России. Недавно проезжала Даллас, заехала в зал, где тренирует Настя Люкин. Только недавно там начали работать Мила Ежова и Егор Гребеньков. Поклонники гимнастики хорошо знают эту семейную пару. Было интересно посмотреть этот зал, тем более что две девочки оттуда ездили на чемпионат мира в составе американской команды. — Сильно изменилась спортивная гимнастика за последние 15-20 лет? — Не застала нового коня, когда поменялся опорный прыжок, поэтому не могу сказать про ощущения. Но девочки запрыгали иначе – это точно. Сложность возросла очень сильно, несмотря на то что сейчас пытаются вернуть артистизм. Ну вот например. Я начинала заниматься и прыгала три диагонали на вольных упражнениях. Потом мы стали прыгать ещё маленькую четвёртую, затем большую четвёртую. А сейчас девочки просто по пять диагоналей делают. — При этом сборная России уже давно не мировой лидер. — Да, давайте честно – лидирует американская гимнастика. Недавно дети спросили: а вы волнуетесь или боитесь? Я сказала, что в туалет хочется перед каждым выходом на сцену. Она очень атлетическая, особенно вольные. Русская школа держит брусья и бревно, но на вольных упражнениях американская акробатика – это запредельные высоты.

«Для меня элементы в цирке – это просто смешно»

— Переходим к Cirque du Soleil – расскажите, как русской гимнастке туда попасть? — Я попала случайно. Уже год, как не тренировалась, пробовала себя в спортивной журналистике и в свой выходной случайно попала в зал ЦСКА, где проходил какой-то просмотр. Просто провожала подругу. Происходило что-то интересное: надо было выйти и поговорить перед камерой, а потом что-то сделать. Я просидела полчаса и подумала: а почему бы и мне не попробовать? У меня даже формы не было, пришлось у девочек просить. Так как я не знала, куда просматриваюсь, то никакого волнения не было. Английский уже тогда был хороший, гимнастическое оцепенение уже прошло, я постепенно становилась болтушкой. Улыбалась, задавала много вопросов, и, наверное, поэтому понравилась. — Долго ждали ответа от цирка? — Я ничего не ждала. Через три месяца мне прислали контракт. Потом выдержала паузу – съездила посмотреть чемпионат мира по гимнастике в Бельгии. Пока не прилетела в Монреаль, до конца не понимала куда еду. Когда уже оказалась в цирке, то масштаб меня поразил. Это была большая и серьёзная компания. — Когда впервые увидели шоу? — Я шоу увидела, только когда уже в Канаду прилетела, до этого даже не интересовалась. Не могу сказать, что была поражена. Я же профессиональная спортсменка. Любая цирковая дисциплина, вроде трапеции и колец, для меня не казалась сложной. Смотрела, как прыгают дорожки в цирке, и понимала, что могу в два раза больше. Говоря честно, я долгое время не ассоциировала Cirque du Soleil со своим будущим, поэтому поначалу немного небрежно относилась к работе. Могла опоздать на занятия или поспорить с тренером о технике. Особенно когда про себя сравнивала уровень отечественных наставников и канадских. Собственно, поэтому директор подумал, что я слишком строптивая, и попросил другую девочку на моё место. Меня не отослали домой, предложили заменить кого-то на другом шоу. Я поехала в другое шоу, побыла там пару месяцев и когда вышла на сцену, то тут меня уже пробрало. — Сколько времени проходит от отработки номера до выхода на сцену? — Я могла выйти через три недели, как мне казалось. У меня была простая задача – сделать на дорожке рондад, фляг и двойное сальто. Для меня это было просто смешно. Я была совершенно не в форме, но такие элементы выполняла с закрытыми глазами. Я просила сделать что-то посложнее, но мне говорили: не надо. — В «дю Солей» не делают сложных элементов? — Просто туда попадали совершенно разные по уровню гимнасты. Плюс люди вырастали и уже были не такими худыми и маленькими. Многие спортсмены приезжают в цирк и ещё находятся в своей скорлупе, которую надо разбить и раскрепостить человека. — Как цирк помогает раскрываться артистам? Специальные тренинги? — Был общий подход ко всем, сейчас цирк старается это более индивидуально делать. Даже я с этим столкнулась. Обычно такие занятия по актёрскому мастерству происходили летом. Для кого-то было легко, а для многих это стало откровением. Тренер клал тебя на пол и говорил: представь, что пол зелёный, и покажи мне это. Что это вообще такое? Ну, попробуйте – покажите. Нормальный человек может потеряться. Да и ненормальный тоже. Я дико это ненавидела. — Первый выход на сцену самый запоминающийся? — Нет. Я была в групповом номере. Особо ничего не помню. Безусловно, это было волнительно. Запомнилась первая трапеция и мандраж. Когда на сцену выходишь один, совсем другие ощущения испытываешь, нежели когда ты часть единого механизма.

Юлия Коростелёва

«Дю Солей» потерял магию и ушёл в коммерцию»

— Что сложнее — сольный номер или групповой? — Везде сложно. Артист группы скажет, что сольники ничего не делают, то же самое могут услышать в ответ. Просто сольники много молчат на людях, в группе-то легче говорить и жаловаться на коллегу (смеётся). — А вы себя к кому относите? — Я точно сольник по натуре, по мне же это видно. То, что во мне убила гимнастика, воскресил цирк. В прошлом я боялась сказать: «Посмотрите на меня, я лучше всех». В цирке я научилась бить себя кулаком в грудь. Если у меня будут дети, то буду учить их балансу скромности и наглости. В жизни это очень пригодится. — Чем поразила в жизнь во франкоговорящей Канаде? — Холодными зимами. Когда узнавали, что я из России, мне все говорили: «Ты из России? У вас там холодно». Мне посчастливилось провести здесь три зимы и могу сказать, что это тут холодно. Не могу сказать, что я влюблена в Канаду. Зато Монреаль – очень артистический город. Здесь цирковая Мекка. — Cirque du Soleil действительно лучший цирк в мире? — Мне кажется, цирк потерял эксклюзив, потерял магию и ушёл в коммерцию. Мы начали делать слишком много шоу. Сложно создавать такое количество представлений, оставаясь на таком же высоком уровне. Я не согласна с существованием некоторых шоу, но кто я против целой компании. Может быть, эти шоу и приносят деньги. Но были примеры, когда цирк замахивался на грандиозные номера, вкладывал большие деньги, но ничего не получалось. — Вы ходили на цирк в Москве, какие впечатления? — Конечно, стараюсь это делать по возможности. Наш советский цирк – кладезь знаний. Все цирковые удачные шоу получаются благодаря русским тренерам. Впрочем, весь мировой цирк сейчас движется в сторону Сirque du soleil. Не знаю, остались ли какие-то европейские цирки, которые сохраняют традиции. Но что касается российского цирка, то вижу, что появился make up, костюмы и вместо конферансье появилось такое явление, как story line. Не могу сказать, лучше от этого или хуже. — Цирк – это семья? — У нас шикарный коллектив. Никогда не было какого-то соперничества, как есть в балете. Тут у каждого своя роль, и все довольны. Для меня цирк – это семья и жизнь, пусть и звучит это как клише. — Получается, что вы уже 13 лет в цирке. Это много? — Мне сложно сказать. Мы недавно отмечали юбилей – один из наших директоров работает в цирке уже 10 лет, хотя начинал как обычный менеджер. А наш тренер работает уже 22 года. Сравнивайте сами. — Сколько за всё это время у вас было шоу? — Всего три шоу – это не много и не мало. В последнем проекте я работаю уже семь лет, и мне никак не надоедает. Конечно, есть некая монотонность. Люди приходят и уходят, а я всё на одном месте. Но сам выход на сцену окупает всю эту рутину. Я себя внутри цирка уже комфортнее чувствую. Недавно дети спросили: а вы волнуетесь или боитесь? Я сказала, что в туалет хочется перед каждым выходом на сцену. Девочке, которая меня спрашивала, всего четыре года, как ей это объяснить? (Смеётся.)

«Выхожу замуж за американца, стану лепить пельмени»

— И что – вся жизнь пройдёт в цирке? — Если бы была мужчиной, то вообще бы не уходила из этой профессии. Всё-таки женское тело немного другое, да и ребёнка хочется родить. А парням намного легче: съездил на пару месяцев в Россию, вернулся уже с женой. Мужикам можно работать, пока тело не сдастся. — Это значит, что… — Мой контракт закончится 31 декабря. По условию договора, цирк должен мне предложить новую позицию, но думаю, что откажусь. Сейчас у меня есть мужчина, начинается личная жизнь, и, наверное, самое время завязывать. — Откуда ваш молодой человек? — Он американец, обычный парень, не из цирка. С русскими мужчинами у меня никогда не складывалось, наверное, потому что вы избалованные. Женщинам в цирке сложнее, ведь мальчик может привезти девочку в тур, а если наоборот – то уже выглядит странно. На днях сыграем свадьбу. Большой церемонии не будет, тихо пойдём и распишемся. — Наши поздравления! Планируете остаться в Америке? — Раньше я думала, что Америка – это «фу». Мне казалось, что я читаю Достоевского и мне с ними будет просто не о чем говорить. Но потом попыталась вспомнить, когда я последний раз вела высокую дискуссию о творчестве Толстого. Да никогда! — Вы изменились? — Сейчас я полюбила эту простую и размеренную жизнь. Начала смотреть американский футбол. Не могу сказать, что я ярый фанат, но на досуге можно посмотреть — почему нет? Теперь собираюсь переехать к своему мужчине в Вирджиния-Бич – это такой американский Сочи. Не думаю, что я сильно поменяюсь. Стану лепить пельмени и радоваться жизни. Всё будет нормально.