12 декабря 2017
Мария Пасека — о любви, соперницах, подозрительных фотосессиях и жестких тренера
«Очень хотелось не посрамить свой титул. Когда это удалось сделать, внутри была буря эмоций» © Getty Images Russia
Угадать в этой стройной, миловидной девушке действующую чемпионку мира в опорном прыжке достаточно сложно. Между тем Мария Пасека, несмотря на свои 22 года, уже четырехкратный призер Олимпийских игр, обладательница двух золотых медалей чемпионата мира, двукратная чемпионка Европы. Какой ценой дались ей все эти титулы, спортсменка рассказала в интервью VTBRussia.ru.
— На чемпионате мира в Монреале вам удалось защитить титул. Это такие же сильные эмоции, как и после первой победы? — Когда я ехала на первый победный «мир», у меня было много сомнений. Конечно, когда я выиграла, эмоции переполняли. Но показать их я не смогла: у нас в стране случилась трагедия, был траур (31 октября в Египте потерпел крушение самолет A321 российской авиакомпании «Когалымавиа». — Прим. ред.). Нужно было держать свою радость в себе. И, такое ощущение, я эти эмоции так и оставила до следующей победы. Но в этот раз я уже ехала выигрывать — хотя страшно было не меньше, чем в Глазго. Очень не хотелось посрамить свой титул. Когда это удалось сделать, внутри была буря эмоций. Еще на этом чемпионате мира я, наверное, впервые действительно сильно болела за спортсменку из другой страны и была рада увидеть ее рядом на пьедестале.
— За кого вы болели? — За Джулию Штайнгрубер из Швейцарии. Я бы не сказала, что мы с ней до этого много общались. Английский я понимаю, но сама говорю плохо. При этом Джулия мне нравится, она хорошая спортсменка, которой все время чего-то не хватало. И в этот раз мне очень хотелось, чтобы у нее все получилось: я смотрела на нее и видела себя. Ведь я прекрасно понимаю это чувство, когда сидишь и думаешь: «Ну, пожалуйста, ну хотя бы бронзовую медаль!» И вот японка падает... Джулия дергается, потому что вроде бы и неудобно радоваться неудаче соперницы, но ты понимаешь, что благодаря этому — точно с медалью. Когда мы поздравляли друг друга, так крепко обнялись, как будто дружим с самого детства. Это было очень классное ощущение.
— После чемпионата мира вы поехали лечиться?
— Пока нет, только в планах.
— Когда у вас в последний раз ничего не болело? — В начале спортивной карьеры. Лет в тринадцать, может быть.
— А в обычной жизни спортивные травмы сильно беспокоят? — Спина болит. Поэтому и хочу поехать на операцию — к врачу, который оперировал бобслеистку Ирину Скворцову. У нее ведь был очень сложный случай, и этот немецкий врач оказался едва ли не единственным, кто сказал, что сможет поставить ее на ноги. Ему я доверяю. Просто наши российские врачи мне говорили, что я могу стать инвалидом, сесть в коляску.
— Когда это было? — После Олимпиады в Рио-де-Жанейро — в одной из наших больниц. Потом съездила в Германию, там сказали: «Какая коляска? Ты что?»
— В итоге насколько все серьезно? — Тренироваться я могу. Но, если честно, просто морально уже устала постоянно терпеть. И мысль о том, что я снова приду в зал, должна буду намазаться этими разогревающими мазями, от которых у меня уже аллергия... Она меня не слишком вдохновляет. При этом изменения, говорят врачи, уже заметны — съехал один позвонок в сторону живота. Пока мышцы держат, но в дальнейшем я, например, захочу родить ребенка — начнутся очень серьезные проблемы. Поэтому постепенно появляется и страх перед приземлением. Видимо, старею (смеется).
— Но речь о том, чтобы сейчас завершить карьеру, не идет? — Я не хочу. Я люблю свой вид спорта. И потом, я очень целеустремленная девочка. Помню, как Вика Комова, еще маленькая, выступала вне конкурса на Кубке Воронина. Я смотрела на нее, восхищалась и мечтала быть похожей. Представить, что мы когда-нибудь с ней вместе будем выступать на Олимпиаде и станем лучшими подругами, я могла с трудом. Да, конечно, я уже тогда очень хотела попасть на Игры, но, когда я об этом говорила, надо мной все смеялись.
— Почему? — Мы занимались скорее для себя, основной акцент делали на учебе. А потом мама, кажется, поругалась с тренером — пришлось уйти. Так я оказалась у Дины Рашидовны (Камаловой. — Прим. ред.), в одной группе с Алией Мустафиной и ее сестрой. Я на самом деле боялась к ней идти, потому что она — жесткий тренер. При этом вне зала Дина Рашидовна очень хорошая, добрая женщина, но в зале... Я у нее успела прозаниматься год — и за этот год она меня реально научила гимнастике. Когда впервые получился перелет Ткачева, у меня свело всю руку — до этого я ведь таких элементов не делала. Даже мой нынешний тренер Марина Геннадьевна (Ульянкина. — Прим. ред.) сейчас благодарит Дину Рашидовну: «Спасибо ей за то, что научила тебя работать». Мы с Алией у нее реально пахали. И она приучила следить за весом.
— Сколько вам тогда было лет? — Одиннадцать. Мне раньше казалось, что это дико — запрещать маленьким детям есть. А сейчас я очень благодарна и Дине Рашидовне, и маме за то, что они за мной следили. Ведь в этом возрасте формируется организм, поэтому есть хочется постоянно. Упустили бы в какой-то момент ситуацию из-под контроля — стала бы я плюшевым медведем. Как мама говорит, «тумбочка на ножках». Тогда бы ничего точно не получилось.
— А почему Дина Камалова уехала тогда в США?
— Честно? Я не знаю, я ушла от нее раньше — перешла в акробатику. Но мне там такую сложную программу зарядили, что я решила: «Вернусь-ка я обратно в гимнастику».
— Так и сказали? Если Марина Геннадьевна прочтет, не обидится? — Нет, она знает. Марина Геннадьевна и сама признавалась, что ей нужно, чтобы ее боялись. Поэтому может и наорать в зале. Но в жизни она очень добрая. Даже может вручить без повода подарок. Я в таких случаях чувствую себя неудобно, но не отказываться же! Я знаю, что это искренне.
— В общем вы не пожалели, что решили рискнуть и перейти к ней? — Нет, конечно. Если бы не Марина Геннадьевна, на Олимпиаду в Лондон я бы не попала. Потом, когда я готовилась к своему первому победному чемпионату мира, большую роль сыграл и другой тренер, с которым я работаю, — Артем Игоревич (Войнов. — Прим. ред.).
— Помню ваш рассказ про подготовку к чемпионату мира 2015 года, когда Ульянкина была против разучивания нового сложнейшего прыжка, а вы с Артемом ее ослушались. В итоге выиграли золото. — Да, Марина Геннадьевна очень за меня боялась. А Артем Игоревич увидел, что я смогу этот прыжок сделать. Мне в нем это очень нравится, он всегда меня подгоняет вперед: «Давай, давай, давай!» Сильно мотивирует на работу.
— Большая часть вашей женской команды, которая выступала на Олимпиаде-2012 в Лондоне, уже стала мамами. Только вы с Викой Комовой остались. — Да, а Алия не только родила, но и успела вернуться. Сейчас восстанавливает свои программы. И даже Ксюша (Афанасьева. — Прим. ред.) думает о том, что могла бы тоже попробовать. У нас есть желание — выступить на Играх в Токио лондонским составом... Хотя, знаете, если бы я была на месте девочек, наверное, после рождения ребенка не вернулась бы. Как бы мне ни хотелось. Но, так как я не рожала, сейчас, наверное, просто не могу их понять.
— А вы ведь сами недавно объявили о помолвке. О детях пока не думаете? — После Токио. В принципе, наша помолвка почти ничего и не изменила: как жили до предложения, так живем и после. Только колечко на пальце появилось.
— Ваш жених не хочет детей? — Хочет. Но не настаивает — он все прекрасно понимает, сам занимался боксом. Тем более в семье должен быть стабильный заработок.
— Как вы, кстати, познакомились? — Он увидел меня по телевизору на Олимпиаде в Рио, написал «ВКонтакте». Я зашла на его страницу, увидела много фотографий машин и подумала: «Так, значит любит машины — точно уже будет о чем поговорить». Начали общаться, потом встретились, я его познакомила со своими друзьями… Тренировок у меня как раз тогда не было, поэтому гуляла и отрывалась за все годы.
— А ведь наверняка после Олимпиады вам писало немало молодых людей. Всем отвечали? — Как я слышала, многие спортсмены ловят после успехов звездную болезнь, но это не про меня. Если я вижу, что человек адекватный и хочет общаться, отвечу. Хотя есть и немало людей, которые пишут такую чушь! Как-то мне предложили принять участие в фотосессии. Захожу на страницу — а там одни голые женщины! Ужас. Я быстро заблокировала этого фотографа, хотя немного расстроилась из-за того, что красивых фотографий не будет, — я бы очень хотела принять участие в хорошей фотосессии для какого-либо журнала!
— Вас ни разу не приглашали?!
— Нет. Иногда очень хочется поучаствовать в каком-то проекте, который не связан исключительно со спортом. Я бы, например, с радостью приняла участие и в съемке рекламы. Знаю, что Алексей Немов был лицом одной автомобильной марки... Но в моем случае это, наверное, нереально. Хотя вдруг кто-то прочтет это интервью?
— Неужели за всю вашу карьеру не было ни одного рекламного предложения? — Какие-то были, но все заканчивалось на стадии переговоров. Правда, перед Рио я должна была заключить контракт с одной известной спортивной маркой, но из-за всей этой истории с допингом наши договоренности сорвались. Очень жалко. Еще, как мне кажется, у нас намного больше ценится титул олимпийского чемпиона. Даже если у тебя несколько серебряных медалей и звание чемпиона мира — это все равно не то. Меня и узнают где-то за пределами гимнастического зала очень-очень редко.
— Но в Токио у вас ведь будет шанс на олимпийское золото? — Говорят, восстанавливается Симона Байлз... Если она вернется, будет сложно. Как бы намекнуть ей: «Симона, посиди-ка пока дома, не езди в Токио, сейчас Маша Пасека выступит — потом уже можно будет возвращаться». Ну а если серьезно, то, конечно, соперничать с Симоной будет сложно. Но я постараюсь.
— Вы сами боитесь уходить из спорта? — Боюсь. Я даже как-то заплакала, когда мне кто-то намекнул на это. Я ведь больше десяти лет в сборной. На протяжении всего этого времени изо дня в день делаю практически одно и то же. Через слезы, через боль, через истерики и ссоры с тренером. Раньше казалось, что еще впереди столько времени, а теперь понимаешь: одна Олимпиада — и все… Ты обычный человек.
— Как провели первую неделю после Игр в Рио-де-Жанейро? — Примерно неделю просто лежала и не вставала. «Попить кофе?» – «Нет, я лучше еще полежу». Вот некоторые говорят: тебе легче, потому что ты делаешь один снаряд, а не четыре. На самом деле один снаряд делать тяжелее. Потому что каждый божий день ты делаешь одно и то же, и так — на протяжении восьми часов. Если бы были другие снаряды, было бы хоть какое-то разнообразие.
— Насколько сложно возвращаться к тренировкам после долгого перерыва? — Очень тяжело. Помню, я приехала этой весной на чемпионат Европы в Румынию и поняла, что совершенно отвыкла от выступлений. Стояла перед стартом, и у меня было такое чувство, как будто ночью я не спала, а вагоны разгружала. Стояла и думала: «Зашибись... Сейчас прыгну». Но, несмотря на это, перерывы, конечно, иногда очень нужны.
Для справки Банк ВТБ выступает генеральным спонсором Федерации спортивной гимнастики России с 2006 года. Текст: Александра Владимирова Фото: Getty Images Russia, instagram.com/m.paseka, Александр Антонов